77. В свете своей указанной правоприменительной практики Европейский Суд должен установить, имелся ли действительный риск жестокого обращения в случае выдачи в Туркменистан, и был ли этот риск оценен до принятия решения о выдаче со ссылкой на факты, которые были или должны были быть известны в момент выдачи (см. постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, ECHR 2005-1, §§ 67-69).
78. В своих меморандумах власти Российской Федерации отрицали, что до выдачи имелись сведения о возможном риске жестокого обращения. В то же время они не оспаривали, что незамедлительно после задержания заявителя от его адвокатов, самого заявителя и нескольких общественных деятелей в Генеральную прокуратуру Российской Федерации поступили письма, в которых выражались бы опасения применения пыток и личного преследования заявителя по политическим мотивам и на этом основании излагались просьбы не допустить выдачи (см. выше §§ 11-13). Они также сослались на общую ситуацию в Туркменистане. Таким образом, компетентные органы государственной власти были достаточно осведомлены о риске жестокого обращения в случае возвращения заявителя в Туркменистан. Поэтому Европейский Суд считает, что на дату выдачи заявителя в Туркменистан имелись существенные основания полагать, что заявителю грозил риск подвергнуться обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции.
79. Далее Европейский Суд рассмотрит, была ли эта информация оценена должным образом до выдачи. Европейский Суд не усматривает в данном деле никаких доказательств, которые позволили бы положительно ответить на этот вопрос. Например, не было запрошено никаких гарантий защиты заявителя от обращения, противоречащего статье 3 Конвенции, и не было затребовано или получено никаких медицинских заключений или посещений независимых экспертов (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), §§ 76-77). В письме Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 11 ноября 2002 года адвокату заявителя указывалось только на уголовное дело, которое послужило формальным основанием для выдачи, и не рассматривались никакие опасения, связанные со статьей 3 Конвенции.
80. Кроме того, сторонами не оспаривается, что заявитель был уведомлен о постановлении о выдаче только в день его выдачи в Туркменистан и что ему не была предоставлена возможность обжаловать постановление или связаться с адвокатом. В решении суда Российской Федерации, которым выдача была признана незаконной после того, как она была произведена, также не были учтены доводы, связанные со статьей 3 Конвенции, и не содержалось ссылок на шаги, которые должны исправить ситуацию заявителя в этом отношении. В таких обстоятельствах Европейский Суд может только сделать вывод, что компетентные органы государственной власти не провели надлежащую оценку действительного риска жестокого обращения. Таким образом, выдача была произведена без надлежащей оценки этой угрозы.
81. Однако в данном деле заявитель не только был выдан в Туркменистан, но и был возвращен в Российскую Федерацию через три месяца. Он изложил версию событий, которые произошли с ним в Туркменистане. Таким образом, Европейский Суд имеет возможность рассмотреть события после выдачи и оценить ситуацию в свете этих последних изменений (см. приведенное выше постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), § 69).
82. Согласно этим показаниям заявитель провел большую часть своего трехмесячного содержания под стражей в камере площадью 10 кв. метров, в которой содержались еще два человека, и получал пищу два раза в сутки. Ему предоставлялось очень мало возможности для передвижения (прогулок) в первые 20 дней и совсем не предоставлялось такой возможности в последующий период. Ему отказали во встрече с сотрудниками консульства Российской Федерации, которые могли бы предоставить независимую информацию об условиях содержания заявителя под стражей и его ситуации в этот период. Заявитель постоянно опасался за свою жизнь, беспокоился из-за неопределенности своей судьбы и судьбы своих родственников. Также его несколько раз били следователи (см. выше §§ 29-36). Доводы заявителя в этой части не были оспорены властями Российской Федерации и укрепили Европейский Суд в указанных выводах о нарушении статьи 3 Конвенции вследствие неосуществления властями надлежащей оценки обоснованности опасений, высказанных заявителем.
83. В свете изложенного Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции.