121. Европейский Суд напоминает, что в силу пункта 4 статьи 5 Конвенции душевнобольной, принудительно помещенный в психиатрическое учреждение на неопределенный или длительный срок, в принципе имеет право - во всяком случае при отсутствии автоматической периодической проверки судебного характера законности и обоснованности лишения свободы - обращаться через разумные промежутки времени в суд для постановки вопроса о "законности" - по смыслу положений Конвенции - лишения его свободы (см. упомянутое выше постановление Европейского Суда по делу "Винтерверп против Нидерландов", § 55, и постановление Европейского Суда от 23 февраля 1984 года по делу "Луберти против Италии" [Luberti v. Italy], серия "А", N 75, § 31; см. также постановление Европейского Суда от 28 октября 2003 года по делу "Ракевич против России" (жалоба N 58973/00), § 43 и следующие за ним пункты постановления).
122. Это справедливо для дел, где первоначальное лишение свободы было изначально санкционировано судебным органом (см. постановление Европейского Суда от 5 ноября 1981 года по делу "X. против Соединенного Королевства" [X. v. the United Kingdom], серия "А", N 46, § 52), и a fortiori справедливо для обстоятельств настоящего дела, где разрешение на госпитализацию заявителя было дано не судом, а частным лицом, а именно опекуном заявителя.
123. Европейский Суд признает, что формы судебной проверки законности и обоснованности лишения свободы могут быть различными в разных областях и зависеть от вида лишения свободы, о котором идет речь в том или ином деле. В компетенцию Суда не входит выяснение того, что могло бы быть лучшей или наиболее уместной системой судебной проверки в данной области. Однако в настоящем деле суды не участвовали в принятии решения о лишении заявителя свободы ни в какой момент и ни в какой форме. Представляется, что российское законодательство не предусматривает автоматической судебной проверки законности и обоснованности помещения человека в психиатрическую больницу в таких ситуациях, как ситуация заявителя. Далее, судебная проверка не может быть инициирована затрагиваемым лицом, если это лицо лишено своей дееспособности. Такое толкование российского законодательства следует из доводов государства-ответчика по делу. Таким образом, заявителю воспрепятствовали в независимом использовании какого-либо средства правовой защиты судебного характера.
124. Государство-ответчик утверждало, что заявитель мог инициировать судебное разбирательство через свою мать. Однако это средство правовой защиты не было доступно ему непосредственно: заявитель полностью зависел от своей матери, которая требовала помещения его в больницу и была против его выписки. Что касается проверки, проведенной прокуратурой, не ясно, относилась ли она к "законности" лишения заявителя свободы в больнице. Во всяком случае, прокурорская проверка не может рассматриваться как судебная проверка, удовлетворяющая требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции.
125. Европейский Суд напоминает свой вывод о том, что госпитализация заявителя не была добровольной. Далее, в последний раз суды оценивали психические способности заявителя за десять месяцев до помещения его в больницу. Судебное разбирательство по вопросу о "признании недееспособным" имело серьезные дефекты, и во всяком случае суд ни разу не исследовал необходимость помещения заявителя в закрытое учреждение. Не оценивалась эта необходимость судом и в момент помещения заявителя в больницу. При таких обстоятельствах невозможность для заявителя добиться судебной проверки лишения его свободы в больнице была равнозначна нарушению требований пункта 4 статьи 5 Конвенции.