1. Доводы государства-ответчика
98. Государство-ответчик утверждало, что помещение заявителя в больницу было произведено на законных основаниях. Согласно статьям 28 и 29 Закона Российской Федерации "О психиатрической помощи" лицо, страдающее психическим расстройством, может быть госпитализировано в психиатрический стационар на основании постановления судьи или по решению врача. Закон проводит различие между недобровольной и добровольной госпитализацией в психиатрический стационар. Последняя не требует постановления судьи и может осуществляться с согласия опекуна, если лицо признано недееспособным. Заявитель был госпитализирован по просьбе своего опекуна в связи с ухудшением психического состояния. При этих обстоятельствах не было необходимости в постановлении судьи как основании для госпитализации в психиатрический стационар.
99. Государство-ответчик далее указывало, что статья 47 Закона Российской Федерации "О психиатрической помощи" предусматривает возможность обжалования в административном и судебном порядке действий медицинского персонала. Однако, согласно пункту 2 статьи 31 Гражданского кодекса Российской Федерации, в случае недееспособности лица в защиту его прав и интересов в административных органах или судах должен выступать его опекун. Опекуном заявителя является его мать, которая не подавала никаких жалоб. Прокуратура, проведя проверку, заключила, что права заявителя не были нарушены. Следовательно, национальное законодательство предусматривает эффективные средства правовой защиты прав заявителя.
100. Что касается компенсации вреда, причиненного помещением в психиатрический стационар, этот вред подлежит возмещению, только если он причинен по вине национальных властей. Государство-ответчик утверждало, что медицинский персонал действовал законно.
2. Доводы заявителя
101. Заявитель настаивал на своих утверждениях. Во-первых, утверждал он, помещение его в больницу было равнозначно лишению его свободы. Так, его поместили в запертое помещение. После его попытки бежать из больницы в январе 2006 года его привязали к кровати и вводили увеличенные дозы седативных средств. Ему не разрешали контактировать с внешним миром до выписки. Наконец, заявитель субъективно воспринимал помещение его в больницу как лишение свободы. Вопреки утверждениям государства-ответчика, он никогда не считал лишение его свободы произведенным с его согласия и недвусмысленно возражал против этого в течение всего срока своего пребывания в больнице.
102. Далее заявитель утверждал, что лишение его свободы в больнице не было произведено "в порядке, установленном законом". Так, по российскому законодательству помещение его в больницу считалось добровольной госпитализацией независимо от его мнения, и, соответственно, ни одна из процессуальных гарантий, обычно требуемых в делах о недобровольной госпитализации, к нему не применялась. Должны иметься, однако, какие-то процессуальные гарантии, особенно в случае, когда затрагиваемое лицо явно выражает свое несогласие с решением своего опекуна. В настоящем деле власти не оценивали способность заявителя принимать независимые решения определенного характера в момент его госпитализации. Они основывались на статусе заявителя как лица, признанного недееспособным, независимо от того, сколь длительное время могло бы пройти с момента вынесения решения суда о признании его полностью недееспособным. В настоящем деле такое решение было вынесено более чем за десять месяцев до госпитализации.
103. Более того, российское законодательство недостаточно учитывает то, что дееспособность лица со временем может изменяться. Не существует ни обязательного периодического пересмотра статуса дееспособности, ни возможности для лица, находящегося под опекой, требовать такого пересмотра. Даже если предположить, что в момент вынесения первоначального судебного решения о признании заявителя недееспособным его дееспособность была столь серьезно нарушена, что он не мог самостоятельно решить вопрос о госпитализации, со временем его состояние могло измениться.