1. Доводы государства-ответчика
78. Государство-ответчик признало, что судебное решение о признании заявителя недееспособным влечет ряд ограничений в сфере личной жизни. Однако, утверждало государство-ответчик, права заявителя по статье 8 Конвенции нарушены не были. Доводы государства-ответчика могут быть кратко изложены следующим образом. Во-первых, мера, избранная судом, была направлена на защиту интересов и здоровья других лиц. Кроме того, решение было принято в соответствии с материальным правом, а именно на основании статьи 29 Гражданского кодекса Российской Федерации.
2. Доводы заявителя
79. Заявитель настаивал на своей первоначальной жалобе о том, что в его деле статья 8 была нарушена. Он утверждал, что статья 29 Гражданского кодекса Российской Федерации, послужившая основанием для лишения его дееспособности, не сформулирована с достаточной определенностью. Закон допускает лишение гражданина дееспособности, если он "не может понимать значения своих действий или руководить ими". Однако закон не разъясняет, какие именно "действия" заявитель должен понимать или какими действиями он должен руководить или насколько сложными должны быть эти действия. Иными словами, отсутствует юридический критерий для определения степени снижения умственных способностей, которая требовала бы полного лишения дееспособности. Закон явно дефектен в этом отношении; он не способен защищать душевнобольных от произвольного вмешательства со стороны публичных властей в осуществление права на уважение их личной жизни. Следовательно, вмешательство со стороны публичных властей в его личную жизнь не было законным.
80. Заявитель далее утверждал, что вмешательство со стороны публичных властей не преследовало законную цель. Власти не стремились защитить национальную безопасность, общественный порядок или экономическое благосостояние страны или предотвратить беспорядки или преступления. Что касается охраны здоровья или нравственности других лиц, ничто не указывало на то, что заявитель представляет угрозу правам третьих лиц. Наконец, что касается самого заявителя, государство-ответчик не утверждало, что признание заявителя недееспособным дало благотворный эффект в отношении заявителя. Не было представлено также никаких доказательств того, что власти стремились лишить заявителя дееспособности потому, что в противном случае он совершал бы действия, которые повлекли бы ухудшение его здоровья. Что касается его собственных имущественных интересов, защита собственных прав лица не является основанием, упомянутым в пункте 2 статьи 8 Конвенции, и такая защита не может, следовательно, служить оправданием вмешательства со стороны публичных властей в осуществление прав лица, как они охраняются пунктом 1 статьи 8 Конвенции. Таким образом, вмешательство со стороны публичных властей в его личную жизнь не преследовало ни одной из законных целей, перечисленных в пункте 2 статьи 8 Конвенции.
81. Наконец, заявитель утверждал, что вмешательство со стороны публичных властей в осуществление его прав не было "необходимо в демократическом обществе", поскольку отсутствовала необходимость ограничивать его дееспособность. Василеостровский районный суд г.Санкт-Петербурга не привел каких-либо мотивов своего решения: не было указано, что у заявителя были в прошлом проблемы с распоряжением своим имуществом, что он нетрудоспособен, злоупотребляет служебным положением, и т.д. Медицинский отчет не был подкреплен какими-либо доказательствами, и суд не оценивал поведение заявителя в прошлом в каких-либо сферах, в которых он ограничил его дееспособность.
82. Даже если Василеостровский районный суд г.Санкт-Петербурга удовлетворился тем, что заявитель не мог совершать действия в какой-либо определенной сфере жизни, он мог бы ограничить его дееспособность в этой конкретной сфере, но не более. Однако российское законодательство, в отличие от законодательства многих других европейских стран, не допускает частичного ограничения дееспособности, а предусматривает только признание полностью недееспособным. Возможность частичного ограничения дееспособности может использоваться только в отношении тех, кто злоупотребляет наркотиками или алкоголем. При подобных обстоятельствах суд должен был отказаться от избрания столь суровой меры, как признание полностью недееспособным. Вместо этого суд предпочел лишить заявителя всех прав принимать какие-либо решения на неограниченный срок.